В. Докучаев и А. Н. Энгельгарт

Последние четыре десятилетия прошлого века составляют особый период в развитии русской сельскохозяйственной науки. Характерные его черты — начало самостоятельной разработки вопросов русского земледелия и усиление связей общего естествознания с чисто агрономическими дисциплинами.
Еще в начале девятнадцатого столетия профессор минералогии и сельского домоводства Московского университета М. Г. Павлов определял агрономию, как «приложение естественных наук к разведению полезных ш общежитии растений и животных». Но в дореформенной России основой агрономических знаний был лишь хозяйственный опыт более культурных помещиков и заимствования из иностранной литературы. Применение экспериментального метода к изучению вопросов сельского хозяйства, развитие опытного дела начинается, в сущности, лишь в семидесятые годы. Именно в это время закладываются основы русской агрономической науки, оплодотворяемой крупнейшими достижениями в области общей биологии, геологии, химии, физиологии растений. Интересы сельского хозяйства воодушевляют людей, казалось бы, стоящих от него в стороне, но давших широкие обобщения в области естественных наук.
Геолог В. В. Докучаев создает науку о почве и русскую школу почвоведения, подводит фундамент под здание современного земледелия. Физиолог К. А. Тимирязев своими работами по усвоению солнечного света растениями, пропагандой дарвинизма, яркими общественными выступлениями дает направление науке растениеводства и вводит в практику опытно-агрономической работы вегетационный метод. Микробиолог С. Н. Виноградский исследованиями явлений нитрификации и усвоения азота воздуха освещает проблему биологического азота — одну из важнейших проблем современного сельского хозяйства. Химики Д. И. Менделеев и А. Н. Энгельгардт проводят первые научно поставленные полевые опыты с минеральными удобрениями, прозревая будущее агрохимии. Взаимоотношения атмосферных явлений и растительного покрова начинают раскрываться в работах ряда представителей метеорологической науки — основателей «сельскохозяйственной метеорологии.
Из этой плеяды славных деятелей нашей науки, «могучей кучки» естествоиспытателей в настоящем сообщении мы останавливаемся на Докучаеве и Энгельгардте:        имеющиеся в нашем распоряжении письма A. Н. Энгельгардта к его ученику и другу, известному агроному-публицисту А. П. Мертваго, позволяют внести несколько штрихов в облик B. В. Докучаева.
Этих двух ярких и самобытных людей сближают некоторые общие черты: трезвый ум, любовь к своей стране и к природе. Оба они чрезвычайно высоко ставили науку, оба они в своей деятельности руководствовались идеей преуспевания народа. Докучаева и Энгельгардта связывала и личная дружба: «мой покойный друг Энгельгардт» — писал о нем В. В. Докучаев в одной-из своих последних работ (Место и роль современного почвоведения в науке и жизни), и там же, говоря о взаимоотношениях между почвой и растительностью, он ссылался на авторитетные для него слова •«чрезвычайно тонкого и умного наблюдателя» А. Н. Энгельгардта. Не имея агрономического образования, оба они оказали огромное влияние на направление научных сельскохозяйственных интересов в нашей стране.
Энгельгардт на 14 лет старше Докучаева. Он — воспитанник артиллерийского училища, специалист по литью орудийного металла, крупный работник в области органической химии, первый исследователь русских фосфоритных месторождений. Поселившись в 1871 году в своем имении Батищево, Энгельгардт становится выдающимся русским агрономом, имя которого можно поставить наряду с именами И. А. Стебута и А. Е. Зайке-вича. Его знаменитые «Письма из деревни» внимательно изучаются Марксом и Лениным. Ленин характеризует Энгельгардта как «человека замечательной наблюдательности, безусловной искренности, человека превосходно изучившего то, о чем он говорит». Исследования Энгельгардта в области фосфоритного вопроса привлекают всеобщее внимание и безусловно оказывают свое влияние на дальнейшее развитие агрономической химии в лабораториях П. С. Коссовича и Д. Н. Прянишникова.
Докучаев — земляк А. Н. Энгельгардта, уроженец той же Смоленской губернии. Геолог, профессор минералогии Петербургского университета, он становится основателем новой науки почвоведения и считает в первых рядах своих учеников Сибирцева и Вернадского, Баранова и Высоцкого, Левинсона-Лессинга и Морозова, Глинку и Танфильева и многих других выдающихся деятелей отечественной науки. Он оказывает исключительное влияние на развитие геологии, почвоведения, ботанической географии, становится, говоря словами Г. Ф. Морозова, «невольным основателем лесного опытного дела», работает в области сельскохозяйственного образования, развивает идею создания опытных агрономических станций. Для Докучаева почва была, конечно, не только «особое тело природы», но и земля — «кормилица живая», как писал ему Д. И. Менделеев, поддерживая мысль об открытии в университетах кафедр почвоведения. Именно поэтому Докучаев был родоначальником агрономического почвоведения, которое успешно развивал ученик Энгельгардта П. А. Костычев и в дальнейшем В. Р. Вильямс.
Письма А. Н. Энгельгардта к А. П. Мертваго относятся к 1890 и 1891 годам. Они писались из Петербурга, куда Энгельгардт ездил хлопотать об устройстве в Батищеве опытной станции. В это время В. В. Докучаев руководил естественно-историческими исследованиями Полтавской губернии и двух имений в Воронежской и Саратовской губерниях, председательствовал в Почвенной Комиссии Вольного Экономического Общества, работал секретарем Общества естествоиспытателей, принимал деятельное участие в работах по организации высшего сельскохозяйственного образования и вел одновременно множество других дел. «Это была не жизнь, а какое-то кипение, в течение по крайней мере 18 часов в сутки» — вспоминал П. В. Отоцкий.
Уже в первом письме из Петербурга (11 декабря 1890 г.) Энгельгардт упоминает, что он был у Докучаева: «...с ним мы видимся часто и выпиваем по малости». В это время Докучаев начал свои хлопоты по организации детального физико-географического исследования Петербурга и его окрестностей, хлопоты, которые продолжались в течение 10 лет и которые завершились одним томом трудов, самый же проект исследования не получил осуществления. Энгельгардт высоко оценивал это начинание. Он пишет: «Был на заседании Комиссии по исследованию Петербурга... Ну, если Докучаев проведет это дело об исследовании Петербурга, так это будет такой мустерштюк, что ах. А проведет. Умница. И главное — Докучаев никогда не забывает науку и ставит ее выше всех и вся».
24 декабря Энгельгардт сообщает: «В департаменте теперь реакция. Время широких задач и увлечений прошло. Насчет свиноводства, скотоводства, овцеводства, мятоводства дел нет. Торфо-фекальные туки, суперфосфаты, фосфориты тоже прошли. Время переходное». И как бы в противовес сказанному продолжает: «4 января в Почвенной Комиссии будут чрезвычайно интересные сообщения Докучаева и Краснова о растительности Полтавской губернии. И растительность известная приурочивается к высоте (или древности) материка.- Докучаев говорит, что исследование Полтавской губернии дает еще гораздо более, чем Нижегородской губернии. Экая голова Докучаев».
В следующих письмах характеризуется обстановка той весьма острой борьбы, которая развернулась вокруг идей и работ Докучаева. Одним из первых его соратников выступает А. Н. Энгельгардт. В середине декабря 1890 г. он делает в Почвенной Комиссии доклад о значении почвенно-геологических исследований для сельского хозяйства и выпускает его отдельной брошюрой. На примере своего хозяйства в Батищеве он показывает, «как важно для хозяина знать, что представляет естественно его почва, а это познание дается только почвенными исследованиями по методу нашего известного почвоведа В. В. Докучаева». Подчеркивая, что «растения гораздо чувствительнее химических анализов», Энгельгардт пишет: «Для полного изучения почвы необходимо и геологическое, и ботаническое, и химическое исследование. Только при таком полном изучении почв, какое производят почвенники школы Докучаева, возможно установить типы почвы и дать настоящие почвенные карты, столь необходимые для агрономов и хозяев».
«Я сделал, — пишет А. Н. Энгельгардт 31 декабря 1890 г. — сообщение в Почвенной комиссии о значении почвенных исследований для сельского хозяйства и отпечатал сообщение отдельной брошюрой в 500 экземплярах. Это, разумеется, не по нутру противупочвенникам. Дело просто. Департаментом изданы почвенные карты Чеславского (значит же они считались нужными). Но эти карты устарели, как устарела, например, географическая карта (чертеж Русской Земли), которую (помните у Пушкина в Борисе Годунове) рассматривал сын Годунова. Устаревшие карты нужно заменить новыми, а для этого нужно произвести всюду почвенные исследования. Ясно и просто.»
«Почвенные исследования и фосфоритное дело имеют очень много противников, во главе которых стоит Черняев». «Молодой Баталин — яростный противник почвенных исследований и Докучаева. Вообще в департаменте сильно против Докучаева».
В письме от 28 февраля 1891 г. Энгельгардт опять пишет: «Противников у меня теперь много, главным образом потому, что я стою всегда и везде за Докучаева и по-видимому своею проповедью (напечатанная отдельно моя речь в Вольно-Экономическом обществе о значении почвенно-геологических исследований) много помог его делу».
О том, как высоко ценил Энгельгардт работы Докучаева, видно из его письма от 5 марта 1891 г. Говоря о том, что редактор «Земледельческой газеты» и «Сельского хозяйства и лесоводства» Баталин постарел, Энгельгардт пишет: «Думаю, что Газета и журнал мало по малу упадут. Нужно что-то новое. Единственное, чем Баталин мог бы поднять Газету и журнал, это сойдясь с Докучаевым и помещая почвенные работы. Злобствуют они все против Докучаева... Нет такой гадости, какой не сделала бы Докучаеву вся эта клика. Зависть их берет. Ничего они кроме сплетен и злословия выставить не могут, а Докучаев все выдвигает новые и новые научные силы, новые и новые работы. Отрадно бывать в Почвенной Комиссии: всегда новые и интересные работы, дебаты ведутся серьезно, никакого пустомельства. В других же отделениях Вольно-Экономического Общества просто знает что, одно пустомельство. Ни науки ни знаний, все говорят «от разума», т. е. несут околесную».
В письме от 20 марта Энгельгардт снова пишет: «А между тем Почвенная комиссия все работает и работает. В каждом заседании делают интересные научные сообщения и всегда не хватает времени заслушать все сообщения. 18 марта, в понедельник, сделано много сообщений о-солонцах и еще будет заседание о том же предмете. Заседания Почвенной комиссии всегда серьезные, научные, интересные, — ведет их Докучаев отлично. Но чиновники — Баталин, Черняев, Ковалевской, Ермолов, Костычев и пр. (Костычев впрочем раз был) — никогда не бывают в Почвенной комиссии, а потом толкуют о сообщениях вкось и вкривь...»
В своих письмах Энгельгардт уделяет много внимания борьбе за создание Почвенного Комитета, которую вел Докучаев с 1886 г. и которая особенно разгорелась в 1891 г.
Имея в виду чиновных деятелей Петербурга, А. Н. Энгельгардт в письме от 5 марта пишет: «Они здесь имеют удивительную способность расширять и усложнять всякое дело до того, что в конце концов дело стушуется и так разростается, что придется отложить. Докучаев говорит, что это один из чиновничьих способов тормозить всякие дела. Так, теперь, к вопросу об учреждении Почвенного Комитета хотят присоединить вопрос об учреждении Метеорологического комитета, об опытных станциях и т. д.»
16 марта А. Н. Энгельгардт сообщает, что его дело об устройстве опытной станции в Батищеве «очевидно кончено в ученом Комитете, потому что сегодня начато другое дело, рассматривался вопрос об учреждении «Почвенного Комитета», проект которого составлен Докучаевым. Теперь Докучаев будет волноваться. Бой будет большой, потому что у Докучаева противников много. Говорят, с. д., что эти почвенные исследования ни к чему, что почвенные карты не нужны. Я уже горло надорвал, защищая Докучаева и его дело».
В письме от 20 марта, сообщая, что 16 марта в Ученом Комитете обсуждался вопрос об устройстве Почвенного комитета, Энгельгардт упоминает, что против высказались Ермолов, Костычев, Ковалевский. О том же он пишет 23 марта: «Меня пригласили в Ученый комитет для обсуждения вопроса о Почвенном комитете и сегодня будет заседание по этому вопросу. Бой, вероятно, будет большой. Первое заседание было в прошлую субботу 16-го и несколько членов (Черняев, Ковалевский) высказались против учреждения Почвенного комитета, считая это учреждение совершенно ненужным, бесполезным и пр. Докучаев просил, чтобы меня пригласили ему на подмогу. Посмотрим, что-то сегодня будет».
На другой день, 24 марта, Энгельгардт уже сообщает: «Было заседание по поводу Почвенного комитета. Бой был жестокий. Противники Почвенного комитета (комитет не нужен, почвенные карты не нужны) прямые — Щепкин и Черняев, которые выступают в роли застрельщиков. Затем: Ковалевский, Костычев, Ермолов, Гримм, Москальский (батарейная батарея). Главнокомандующий — Баталин. Партия Докучаева слаба: он да я. Поддерживают председатель Архипов, Веселовский, отчасти Карпинский, Мушкетов, Лясковский, Никитин, Шульц. Партии резко определились и даже сообразно расселись (тут автор письма дает рисунок стола и отмечает, какое место занимал каждый участник заседания). Отбив главное — баллотировку вопроса, нужен ли Почвенный комитет,— не допустили Докучаев и Архипов, — разбирали составленный проект Положения. У меня бой был с Гриммом, который не понимал существа почвенных исследований, не понимал, что такое тип почвы, но как ученый скоро понял н согласился с моими доводами. Вчера был обсужден вопрос о задачах Комитета и все положения Докучаева прошли. Но это еще цветочки».
30 марта и 6 апреля продолжались заседания по вопросу об учреждении Почвенного комитета, о которых Энгельгардт сообщает в своих письмах от 31 марта и 7 апреля. Так, в последнем письме он пишет: «Вчера опять был бой по поводу Почвенного комитета. Не знаю, выгорит ли дело. Главные противники: Ермолов, Ковалевский, Костычев; к ним примыкают Баталин, Гримм, Черняев, Щепкин, Шульц, т. е. почти весь Ученый Комитет. Защищают Почвенный Комитет Архипов (председатель), Докучаев, я, Иностранцев, примыкают Лясковский, Карпинский, геологи, Веселовский (но молчит)».
Скоро А. Н. Энгельгардт, успешно закончивший свои дела, уехал в Батищево, и письма его прекратились. Как известно, проект Докучаева не получил осуществления, и лишь в 1895 г. было учреждено Бюро по почвоведению при Ученом комитете Министерства земледелия. Из приведенных писем видно, что Докучаеву пришлось вести борьбу с очень сильными противниками, причем его поддерживали геологи, а из деятелей сельского хозяйства — едва ли не единственный Энгельгардт.
Таковы некоторые штрихи из научной биографии Докучаева, которые дают нам письма его друга и старшего товарища Энгельгардта. Оба деятеля жили в одну эпоху, оба ушли из жизни слишком рано, не свершив. всего, что было ими задумано и на что способны были их одаренные натуры. Отличительной чертой их деятельности было то, что они не укрывались от жизни в науке, а шли от науки к жизни. Социальная идея в конечном счете определяла направление их мысли, питала их страстность в науке. Недаром Энгельгардт в своих «Письмах из деревни» приходил к выводу, что нет «никакой возможности поднять наше хозяйство, пока земли не перейдут в руки земледельцев», а Докучаев, говоря о роли почвоведения в науке и жизни, писал о «злой беспощадной стихии экономической и промышленной кабалы капитализма».